Автор: Пётр Николаевич Краснов Источник: По книге «Картины былого Тихаго Дона», репринтное переиздание 1992 года, город Москва, издательство «Граница», серия «Стражи порубежья» На Кубани.
Казачьи полки остались на линии. В 1770 году к ним приехал генерал Суворов. По его указаниям вдоль Кубани, до самого устья ее было построено 4 крепости и 20 небольшиx укреплений — редутов. Их оберегали солдатские и донские полки.
Казачьи полки приходили и уходили, сменяясь чуть не ежегодно. И каждому полку приходилось сразиться хоть раз с черкесами и татарами, которые не оставляли в покое нашей линии. Особенно усилили они свои нападения в 1777 году.
Тогда линию охраняли два казачьих полка: Кульбакова и Вуколова. Они были растянуты по постам. На каждом посту стояло по тридцати человек при старшем. Казаки построили вышки для часовых. Выставляли часового, подчаска, посылали дозоры. Ночью высылали дозоры и закладывали секреты. Здесь, в Кубанской степи, в постоянной опасности от врага, казаки составили способ охранения линий. Их способ потом вошел во все наши уставы полевой службы, был принят и за границей. И теперь мы охраняем себя так, как придумали охранять себя наши деды во время службы на Кубанской линии, во времена Суворова и Платова.
6 июня 1777 года с Темрюкского поста донесли, что там видели лодку, быстро исчезнувшую в камышах. Доносивший хорунжий сообщил, что, вероятно, будет нападение, но потом прислал вторичное донесение, сообщая, что все спокойно. Но Кульбаков знал, что на Кубани ничто не случается зря и появление лодки что-либо обозначает. Он захватил с собою 200 казаков и эскадрон гусар и к ночи пришел к Темрюкскому посту. Ночь была бурная. Ветер шумел ивами и прибрежными камышами, вода бурлила и плескалась в Кубани. Усталые казаки позаснули под вой ветра. Ночью надвинулась мелкая хмара. В пяти шагах ничего не было видно.
Вдруг раздались отчаянные крики и стоны. 500 черкесов напали на сонный бивак. Но Кульбаков громким голосом привел казаков в порядок, казаки сели на лошадей, не расседланных с вечера, бросились на черкесов и прогнали их за Кубань. Все дело продолжалось четверть часа.
Черкесов порубили достаточно. 20 тел черкесских осталось на нашем берегу, да неизвестно сколько увезли, по своему обычаю, черкесы за реку.
Но и казаки потеряли убитыми есаула Персидского и 5 казаков, и ранеными есаула Попова, хорунжего Кондратова и 26 казаков, и 2 пропали без вести.
В октябре месяце в таком же нападении казаки потеряли полковника Вуколова и много убитых и раненых казаков.
Одни roворили, что Вуколова лошадь занесла к черкесам, другие, что он утонул в Кубани. Казаки сулили черкесам выкуп за cвoero полковника, но не отыскали ero.
Иногда татары собирались большими толпами и, прорвавши линию застав, устремлялись на Дон. Так в 1782 гoду ногайцы громадною толпою бросились за Кубань и вошли в задонскую степь. Живо собрались донцы на защиту своих домов. Три полка — Себрякова, Ильи Денисова и Петра Попова открыли их на Курo-Ей и 10 сентября нанесли им жестокое поражение.
Атаман Иловайский, донеся об этом Потемкину, писал, что необходимо предпринять казакам поход за Кубань и разорить ногайское гнездо.
Для разгрома ногайских орд был назначен Суворов. В его отряде находилось 16 рот пехоты, 16 эскадронов, 16 орудий и 16 донских полков под командою атамана Иловайскоro. С Иловайским пошли полки: Атаманский, Себрякова, Денисова, Кутейникова, Яновскоro, Сычева, Попова с донскими пушками, Денисова, Кульбакова, Грекова, Харитонова, Барабанщикова, Леонова, Пантелеева, Исаева и Астахова.
1 октября 1782 roда отряд подошел к урочищу Керменчик и здесь казаки увидали многое множество татарских аулов и большие толпы ногайцев. Донские полки атаковали татар. Началась страшная сеча, продолжавшаяся с рассвета почти до полудня. Ногаи бежали. Казаки подожгли их аулы, ворвались на улицы, забрали пленных, женщин, лошадей и скот. В этом разгроме 5000 татар было убито, 4000 взято в плен. Казаки получили 3 тысячи лошадей, 4 тысячи roлов скота и более 2 тысяч roлов овец.
Суворов, не раз бывавший в делах с казаками, первый раз видал работу почти Bcero войска. Он был восхищен. «Храбрость, стремительный удар и неутомимость Донскоro войска, — писал он Потемкину, — не могу довольно восхвалить перед Вашей Святостью и Государынею Императрицею».
Атаман Иловайский был награжден чином генерал-поручика и орденом Святого Владимира 2-й степени, полковники — Илья Денисов, Федор Денисов и Михаил Себряков — пожалованы в бригадиры. Все старшины произведены в полковники.
На место разгромленной татарской орды в 1792 roду были поселены запорожские казаки и донские охотники, они поставили 40 куреней и заложили крепость Екатеринодар. Войско это было названо Черноморским казачьим войском.
Впоследствии они составили Кубанское казачье войско. С устройством Черноморского войска в Задонской степи стало совершенно спокойно. Станицы Раздорская и Цымлянская, бывшие раньше на самом боевом пути, стали на пути торговом, через них потянулись гурты скота и торговые караваны за Кубань и обратно.
Но донским казакам еще много и долго пришлось воевать на Кубани.
С этого времени, в течение почти двадцати лет донцы становятся неразлучными спутниками и боевыми товарищами знаменитейшего полководца русского Александра Васильевича Суворова. С этого времени Суворов в походах и боях ездит не иначе, как на казачьей лошади и в казачьем седле, с казачьей нагайкой в руках. Эта плеть казачья служила Суворову в сражениях вместо фельдмаршальского жезла. С нею он не расставался.
С этого же закубанского набега Суворов не расстается с донским казаком Иваном. Этот Иван неотступно сопровождал Суворова во всех походах. Он был телохранителем великого полководца, он был бессменным ординарцем, он был и вестовым и денщиком. Никто не знал его фамилии, не дошла она и до нас, но донского казака Ивана знали все страны, которые проходил Суворов, его знали императоры и короли.
Вторая Турецкая война. Кинбурн 1787-1791 года.
В 1783 году императрица Екатерина Великая объявила Крым русскою губернией. В то же время и Кубань вошла в пределы России. Такое большое расширение Российского государства возбудило зависть в наших врагах. Англичане и немцы стали уговаривать турецкого султана объявить войну России. Четыре года колебался султан, наконец, осенью 1787 года, начал военные действия против русских.
5000 отборных турецких войск высадились на Кинбурнскую косу, где в крепости Кинбурн находился Суворов. У Суворова войска состояли из пехоты, легкой конницы — драгун, и с ним же было три казачьих полка: Орлова, Исаева и Иловайского. Казаки и драгуны стояли лагерем, верстах в 30-ти от крепости.
С рассветом, 1 октября, турки начали обстреливать крепость. На страшную бомбардировку Суворов приказал не отвечать ни одним выстрелом. В 9 часов утра турецкие корабли подошли к косе с двух сторон и на самом конце косы начали высаживаться.
Первыми подъехали на лодках запорожские казаки, бежавшие в Турцию, и начали выходить на берег. Донцы приняли было их за своих, бежавших из плена, но увидав, что они под начальством турецких пашей, атаковали их и пиками прогнали опять на лодки. В глубоком молчании встречала русская крепость турецкие войска. Лодка подходила за лодкой, полки устраивались, свозиля лошадей, пушки, а из крепости не раздавалось ни одного ружейного, ни одного пушечного выстрела. Звонили только в церкви колокола по случаю праздника Покрова Пресвятые Богородицы. Там с офицерами молился Суворов. Туда доставляли ему и донесения с берега. Донесения эти делались все тревожнее и тревожнее: сила турецкая росла непомерно.
Зазвонили к «Достойно». Опять пришли к Суворову офицеры и стали докладывать, что турки готовятся к штурму. Последние их полки выгружаются на берег.
— Не прикажете ли открыть по ним огонь? — спросили Суворова.
— Нет. Подождем: пускай все повылезут, — коротко отвечал Суворов. Турки высаживались с ломами и лопатами и сейчас же по высадке начинали рыть окопы, насыпать мешки с землею.
Суворов устроил свою пехоту в две линии. Кавалерия стала левее пехоты и впереди ее поместились казачьи полки.
После полудня турки, на глазах у русских, помолились и стали приближаться к крепости. Около трех часов дня они подошли на 200 шагов к передовому рву, и тогда, по приказу Суворова, был дан залп изо всех орудий и наша пехота пошла на турок. Казаки пустились рысью в объезд турецких полков.
Донцы налетели на турецкие штурмовые колонны, состоявшие из людей, несших лестницы для того, чтобы взбираться на стены Кинбурна, перекололи пиками турок и убили полковника — агу, который их вел.
В это время пехота, Орловский и Шлиссельбургский полки, несмотря на страшный огонь с турецких кораблей, осыпаемые сотнями ядер, бросились в штыки на турок. И впереди их на казачьей лошади — Суворов.
Под ним убили лошадь — он пошел пешком. Пехота забрала подряд три окопа, коса стала узкой, все перемешалось. Пушки турецкие перестали стрелять: можно было перебить своих. В тяжелом молчании грудь с грудью дрались орловцы и шлиссельбуржцы с турками.
В это время показались турецкие янычары. В белых чалмах и куртках, с кинжалами в зубах, прочищали они острыми кривыми саблями дорогу среди русских солдат. Суворов послал за резервом.
Подошли новые полки, и на тесной косе пошла всеобщая свалка. Теснимые янычарами, наши пехотинцы подались назад. Суворов остался один, без лошади, окруженный турками. Турки бросились на него. Но храбрый русский солдат, гренадер Новиков, увидав Суворова одного, бросился ему на выручку, одного турка застрелил, другого заколол.
Увидали Суворова и другие солдаты. Кто-то крикнул: «Братцы, генерал остался впереди». Все повернули и снова ударили на турок. Обстреливаемые с судов ружейным огнем, дрались наши войска. Уже темнело. В самую свалку подоспели казаки и петербургские драгуны. Тесно было драться. Наши напирали на турок и сталкивали их в воду. В это время Суворов был ранен в левую руку пулей навылет. Верный его ординарец, казак Иван, с другими казаками подхватил его и отнес в сторону. Здесь донской есаул Кутейников перевязал ему своим галстуком рану.
Помилуй Бог, благодарю,- воскликнул Суворов, помогло, тотчас помогло! Прогоним, богатыри, всех турок в море — и раненых и здоровых. И Суворов бросился снова в бой. Но велика была сила турецкая. Среди ожесточенных янычар сновали турецкие монахи-дервиши; возбуждая турок к яростному нападению. Огонь из пушек с турецких судов косил наши полки, стоявшие в резервах. Кривые сабли сверкали в надвигавшихся сумерках, русские устали колоть, патронов не хватало, наступало тяжелое время. Турки подавались вперед и вперед. В эту трудную минуту Суворов обратился к находившемуся при нем донскому есаулу Краснову и приказал ему привести последние резервы. Краснов прискакал к батальону, стоявшему далеко сзади, и хотел передать приказание Суворова командирам, но все офицеры были перебиты или ранены, некому было вести солдат в бой.
— Друзья! — воскликнул тогда Краснов. — Суворов приказал ударить в штыки! Ура!..
И он повел батальоны на окопы, уже занятые турками. Начался страшный штыковой бой. Краснов был ранен в ногу, но продолжал сражаться. За этими свежими войсками помчались еще раз в атаку казаки. В темноте среди прибрежных кустов, между убитыми и ранеными, фыркая и храпя, пробирались казачьи лошади и у самой воды наткнулись на отступавших турок.
Сбитые со всех позиций турки бросились в море. Кто умел плавать — тот поплыл на корабли, кто не умел плавать сидел всю ночь по горло в воде, спасаясь от выстрелов, которые нет-нет, да и раздавались с нашей стороны, огоньками вспыхивая в ночной темноте и гулкими ударами разносясь над морем.
Около 2000 турок пало в этом страшном рукопашном бою, мы потеряли около 1000 человек.
На другой день, 2 октября, на поле битвы были собраны все участники славного боя. Вынесли аналой, раздалось молебное пение. Бледный от раны Суворов горячо молился со своими войсками. Кинбурн, отстоять который в России считали невозможным, так слаб он был своими укреплениями, был силен Суворовым и его лихими гренадерами, драгунами и донскими казаками. Слабый отряд его победил турок, и город, над которым был однажды поднят русский флаг, не спустил его, не сдался перед громадными полчищами турок.
